Название: Алёша
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Алёша/несколько мужчин/Лена и др.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, POV, Hurt/comfort
Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Секс с несовершеннолетними
Кол-во частей: 17+Эпилог
Статус: закончен

Глава 15

Я медленно открыла глаза. Всё плыло, ничего не получалось различить. Затылок горел растекающейся по всей голове и шее пульсирующей болью. Потом моё лицо обожгло льдом. …Холодная вода… Ощущение было крайне неприятным, но после этой процедуры сознание и зрение медленно возвращались. Перед глазами медленно появлялась комната, с небольшим количеством странной мебели: стул, стол, диванчик… Окон не было вообще, освещение достаточное, чтобы видеть, но не яркое. Передо мной стоял высокий мускулистый мужчина без растительности на голове и со странным выражением лица.
- Очухалась, тёлочка. - Похотливо улыбаясь, он больно сжал одной рукой мою грудь. Я дёрнулась, пытаясь вывернуться и закричать. Но ничего не получилось… Я оказалась связанной, руки вытянуты вверх и пристёгнуты к крюку в потолке, за спиной чувствовался холод стены. Рот заклеен большим клочком клейкой ленты, от которой пекло губы. От нахлынувшего ощущения полной беспомощности, захотелось кричать ещё больше. Тело само дёргалось, пытаясь освободиться от сковывающих его пут, но сделать этого не удавалось, крики превращались в сдавленное мычание, по щекам потекли слёзы. От прикосновения этих ужасных грубых рук становилось противно, хотелось их оттолкнуть.
- Не рыпайся, сука. - Громила наклонился к лицу и, высунув язык с желтоватым налётом, облизал мою щёку. Приступ тошноты, подступивший к горлу, был просто невыносимым.
- Отпустите девушку. Я сделаю всё, что вы скажете. - В этом тихом хрипе, донёсшимся из-за спины качка, я с трудом узнала голос Алёши.
Я напряглась и, выгнувшись, выглянула из-за огромного прижимающего меня к стене плеча. Алёша стоял в центре комнаты. От одного взгляда на парня, мои ноги обмякли и, если бы я не была привязана, то однозначно упала бы. Он был прекрасен. В первый раз я видела его с распущенными волосами. Ухоженная черная пышная грива растеклась по плечам парня и свисала почти до пояса. Блестящие кожаные брюки тесно обтягивали узкие, но округлые бёдра, откровенно неприлично подчеркивая каждый изгиб. Красивая черная рубашка была расстёгнута почти до середины груди, выставляя напоказ тонкие стрелы ключиц и кожу груди, рассечённую белыми полосками шрамов. Внешне он выглядел просто ошеломительно, но стоило глянуть в его глаза, как всё внутри покрывалось налетом инея. Безжизненные, пустые, стеклянные… как у куклы.
- Ух ты, смотри-ка, у нашей шлюшки голос прорезался. - Хохотнул из глубины комнаты ещё один мужчина, которого мне не было видно за огромными плечами лысого.
Громила, который всё это время стоял возле меня, отошел, и вплотную приблизился к парню. Выдохнув ему в лицо, сально спросил:
- То есть, ты хочешь сказать, что если мы отпустим девку, ты перестанешь брыкаться, сопротивляться и делать свою несчастную мину, а будешь, если я тебе это прикажу, сосать у меня и при этом улыбаться?
Продолжая смотреть невидящим взглядом в пространство прямо перед собой, Алёша повторил:
- Я сделаю всё, что вы скажете, отпустите её.
- А где гарантии, что когда она уйдёт, ты не передумаешь? - тот, что до этого трогал меня, сейчас одной рукой схватил парня за волосы и повернул к себе лицом, а второй начал гладить обтянутые кожей брюк ягодицы, сильно сжимая их.
- Я всё сделаю сам, - Алёша в упор посмотрел ему в глаза, - стану задом, боком, раком, возьму хоть в рот, хоть куда придумаешь. Отпустите девушку. - На последних словах его голос предательски дрогнул. А у меня закончились слёзы. Хотелось рыдать навзрыд, выть, но слёзы кончились. Я в шоке смотрела на этого сломленного юношу, который был готов изнасиловать сам себя, чтобы спасти… меня. В голове шумело и крутилось, только одно слово «НЕТ!». Нет.
- Докажи. - Лысый отступил от Алёши на несколько шагов, и хитро улыбнувшись, проскрипел, - Раздевайся.
Юноша оторопел, и побледнел ещё больше, хотя больше, казалось, уже некуда.
- Пусть она уйдет, и…- он уже почти умолял.
- Раздевайся, тварюшка! Один раз ты это сделаешь при ней, а когда я увижу, что ты и впрямь хороший мальчик, возможно отпущу её.
Когда я увидела, как непослушные пальцы скользнули вверх и пытаются справиться с первой пуговицей на рубашке, в висках снова застучали кононады, я начала биться в каких-то судорожных рывках, пытаясь вырваться и остановить это сумасшествие, но металл наручников и верёвки только врезались в кожу, причиняя боль. Нет! Нет! Нет! Повторялось в голове с каждым бешеном ударом сердца. НЕТ!
Вскоре он таки справился с рубашкой и клочок ткани упал на пол у его ног. Мышцы под кожей хаотично вздрагивали.
- Дальше. - Раздался из угла комнаты довольный голос второго мучителя.
Алёша закрыл глаза и прикоснулся к молнии на брюках. Замерев на секунду, он как будто представил, что будет дальше, вздрогнул всем телом и принялся стягивать с себя обтянувшую бёдра одежду.
Через некоторое время в центре комнаты стоял абсолютно обнаженный, тяжело дышащий, еле живой от стыда и унижения юноша, с удивительно красивым телом, которое портили только уродливые рубцы, разбросанные по коже.
- А теперь, становись в позу, смазливая дешевая шлюха. - Оба этих урода явно веселились.
Алёша медленно согнул ноги и, встав на колени, широко развёл бёдра. В ПОЗУ?! В ПОЗУ!!! Я вспомнила эту фразу. На том диске его заставили тоже встать В ПОЗУ. И именно в эту! Это те же самые люди! Хотя какие это люди? Они твари! Зачем они делают это снова? Зачем снова издеваются над ним? А теперь ещё и я здесь. Всё тело металлической хваткой сковал страх, когда я вспомнила, что они вытворяли с ним тогда. От переполнившего меня ужаса, стало не хватать воздуха в лёгких.
Тем временем Алёша сильно выгнулся в позвоночнике, выставляя назад ягодицы, а голову запрокинул вверх. Руки вытянул вдоль тела и сжал в кулаки, так что костяшки побелели, глаза он так и не открыл, хотя лицо казалось расслабленным. Ему уже было всё равно. Он был готов к боли.
- Хорошо, шлюха. - Лысый схватил его за шею и сильно сдавил, выдавливая из приоткрывшихся губ хрип. - А ну скажи, что ты шлюха.
- Я - шлюха. - Тихо и без каких либо эмоций повторил Алёша.
- Громче!
- Я - шлюха.
- Ещё громче! Не слышу!
- Я - твоя дешевая шлюха! - прокричал он в уродливое лицо лысого, а в глазах горела ненависть.
- Давай, делай то, на что ты только и годен. - С этими словами мужчина подался вперёд бёдрами так, чтобы они оказались прямо у лица парня. - Доставай сам и обслужи меня.
Всё такими же трясущимися руками Алёша достал из расстегнутых джинсов мужчины огромный ярко красного цвета член, хозяин которого судя по всему ещё и не отличался чистоплотностью. Я почувствовала как к горлу подступают рвотные массы и испугалась, что с залепленным ртом сейчас просто захлебнусь. От одной мысли об этом, стало ещё хуже, я еле сдерживалась.
Тем временем парень судорожно сглотнув, видимо борясь с таким же порывом отвращения что и я, приоткрыл рот и обхватил губами головку. Лысый довольно застонал.
- Давай, давай, дрянь, языком работай.
Он начал сам с силой толкаться в терзаемый им рот.
- Ну! Давай работай! - рычал мужчина, намотав длинные волосы на кулак, и им же толкая в затылок.
Из глубины комнаты донёсся смешок. Я и забыла, что здесь был ещё второй извращенец. Он продолжал сидеть в углу комнаты в кресле, но теперь тоже достал своё орудие и, уставившись сумасшедшими глазами на происходящую перед ним сцену, самозабвенно дрочил.
Лысый громко застонал и обеими руками прижал искаженное отвращением лицо к жестким слипшимся волосам в паху. Он кончил. Алёша так отчаянно закашлялся и забился, пытаясь отстраниться, что излившееся в него семя потекло через нос. Облокотившись на согнутые в локтях руки, он уткнулся лбом в пол, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
Сидевший всё это время почти «безучастно» второй здоровяк, глухим от возбуждения голосом проговорил:
- А теперь вставай и иди ко мне.
Алёша, даже не подняв взгляд, тяжело поднялся и, продолжая кашлять и задыхаться, побрёл к нему.
- Давай садись на меня, как девочка ножки раздвинь, и сядь на него сам.
Перекинув ногу, Алёша уселся к мужчине на колени, как садятся на коня.
- Ну же, не сиди так тупо! Я сказал на него садись. - Схватив огромной обветренной рукой парня за округлую ягодицу, он жестко потянул его на себя.
Алёша вдруг, наклонив голову на бок, внимательно посмотрел на него и громко сказал, четко выговаривая каждое слово.
- Вы ведь её всё равно не отпустите. Я не позволю вам тронуть её.
С этими словами он резким движением выхватил узкий нож из кармана самого мужчины и с силой вогнал его в расширившийся от неожиданности глаз. Огромное тело спазматично дернулось и замерло. Всё произошло за секунду. Второй сидел неподвижно, неверя своим глазам. Тем временем Алеша, схватив со стола с секс-игрушками длинный металлический шест, предназначение которого я даже не смогла представлять, широко замахнувшись, бросился к нему. Наконец опомнившись, мужчина подскочил и, громко заревев, бросился на парня. Прикрыв плечом голову, он отмахнулся, выбил из тонких рук металл и одним сильным ударом в лицо сшиб Алёшу с ног. Парень отлетел в самый угол комнаты и растянулся на полу во весь рост. Из разбитого носа ручьями потекла кровь.
- Убью, скотина!!! - Лысый в два шага оказался рядом с ним и, схватив за волосы, потянул к столу. - Надо было раздавить тебя ещё тогда, тварь! - Его голос уже срывался. - Надо было разорвать тебя так, чтоб не заштопали! Убью!..
Алёша начал извиваться как уж, пытаясь вырваться из удерживающих его цепких пальцев. Он лупил своего мучителя ногами и руками, кусался и царапался. Но по сравнению с этой горой мышц он был до смешного мал.
Подтащив ближе к себе и, наконец, отпустив волосы, мужчина нанёс удар в живот, а потом снова в лицо. Громко охнув, Алёша снова отлетел на почтительное расстояние и сжался в комок. Пока он хватал ртом воздух и пытался вновь начать дышать, лысый вытащил из глаза своего убитого соратника нож и направился к конвульсивно вздрагивающему на полу телу.
- Сейчас ты пожалеешь, что не сдох тогда!
Он зарычал и, присев на одно колено, занес уже окровавленный нож. Алёша выгнулся из последних сил и ногой ударил прямо в открывшуюся перед ним грудь. Мужчина резко со свистом втянул воздух и согнулся. Парень быстро вскочил на ноги и, схватив тот самый металлический шест, обрушил первый удар на сгорбленного человека. …потом второй…третий…четвертый…Он выл как раненый зверь, в глазах горел огонь, он как сумасшедший наносил удары снова и снова.
Всё поплыло перед глазами. В ушах шумело, рук я уже давно не чувствовала, а земля ускользала из-под ног. Я смотрела на этого искажённое бешенством, перепачканное кровью лицо.
- Я не позволю вам к ней прикасаться!!! Я не позволю вам к ней прикасаться!!!
Парень вбивал каждое слово в уже неподвижное тело своего насильника. Сколько раз металлический прут ещё опускался на превратившийся в кровавое месиво труп, я не знаю, но наконец выбившись из сил окончательно, Алёша обессилено облокотился спиной о стену и, тяжело всхлипывая, сполз на пол. Звонко зазвенев, из окровавленных рук вывалился прут, Алёша громко заплакал.
Потом, как будто опомнившись, он подскочил и бросился ко мне. Дрожащими несгибающимися пальцами он содрал ленту, которой был залеплен мой рот, и теперь судорожно пытался развязать веревки.
- Я не позволю тронуть…никто не тронет…никто…я не позволю…
Не глядя на меня, он повторял эти слова как заклинание. Из глаз текли слёзы, руки не слушались, но он упорно продолжал меня развязывать. Обыскав оба трупа, он нашел ключ от наручников и отстегнул мои руки. Они так затекли за это время, что безвольно упали, я их не чувствовала. Ноги подкосились. Я не упала только потому, что Алёша крепко держал меня, обхватив за талию.
- …никто не тронет…нет…я не позволю…никто
Бормоча эти слова, и удостоверившись, что я всё-таки могу передвигать ноги и идти сама, он потянул меня к двери.
Мы быстро продвигались по довольно тёмному коридору, стараясь ступать как можно тише. Только сейчас я осознала, что на нём всё это время не было одежды. Он двигался впереди меня, и сейчас было видно, как под его кожей перекатываются мышцы, как пластичны его движения…идеальное тело… Блин, как я могу думать об этом сейчас, в такой ситуации? Но его обнаженная фигура притягивала взгляд как магнит.
Я не представляла, куда мы идём, но Алёша, казалось, знает каждый поворот. Да, он был здесь не в первый раз. Поблуждав по лабиринту коридоров и спустившись по крутой лестнице, мы оказались перед приоткрытой дверью, из-за которой доносился звук работающего телевизора. Среди беспорядочно разбросанных по комнате предметов на стареньком подратом диванчике спиной к нам сидел крупный мужчина с собранными в хиленький хвостик засаленными волосами. Рыжая борода выглядела такой же неухоженной как и волосы, плечи кожаной куртки, которую было видно из-за спинки дивана, были изрядно потёртыми.
Постояв у порога, и окинув быстрым взглядом комнату, Алёша сделал шаг вперёд. Я вскинула руки в попытке удержать его, но он уже, пригнувшись, бесшумно подходил к уставившемуся в мелькающий картинками экран гиганту. Только сейчас я увидела, что на столике рядом с диваном лежит внушительных размеров пистолет. Алёша двигался именно к нему. Протянув руку и крепко обхватив рукоять оружия тонкими длинными пальцами, он направил дуло в затылок мужчины. Тот, услышав за спиной тихий шорох, обернулся и замер, уставившись в направленное ему прямо в лицо дуло.
- Здравствуй, Денис. - Бесцветно произнёс Алёша, как будто говорил о погоде.
- Т…ты?!.. - названный Денисом вытаращил глаза и ошалело уставился на стоящего перед ним парня.
- Я.
- Как ты…как тут…Олег… - мужчина начал заикаться и медленно встал с дивана.
- Я убил Олега. И Сергея тоже убил. - Всё таким же тоном ответил Алёша, а потом, помолчав, добавил. - И тебя убью.
Мужчина глубоко вдохнул, в глазах читались страх и замешательство. Он не мог поверить, что это происходит на самом деле.
- Нет, Алёша, ведь тебя так зовут? Да? Не стреляй. Я помогу выбраться отсюда. Не стреляй, прошу тебя. - Он выставил ладони вперёд, как будто это могло спасти его от пули.
- Ты помнишь, что делал со мной? - Голубые глаза смотрели почти не моргая на всё больше сжимающегося от страха мужчину.
- Я не делал! - Заикаясь, пролепетал тот. - Тоесть делал, но меня заставили. Я не виноват. Я не причём. И вообще, мне это никогда не нравилось. Правда. Не стреляй.
- Скольких вы тут замучили? Над сколькими издевались, так же как надо мной? Сколько детей здесь сейчас?
Ответить Денис не успел. Раздался выстрел. Потом ещё один. А потом всё загремело и покрылось непроглядным дымом. Я почувствовала, как меня крепко обхватили чьи-то руки, кто-то прикрыл меня своим телом и, уже упав на пол и теряя сознание, я почувствовала, как моей щеки коснулась прядь мягких волос. Понимание происходящего ушло от меня. Я как будто летела с обрыва и чувствовала невероятную лёгкость. Ничего не видела, не слышала, не чувствовала.

Глава 16

С раннего детства, можно сказать с рождения, маленький Алеша чувствовал свою ненужность. Он был лишним. Нежеланный ребёнок. Обуза. Его вышвырнули из дома в восемь лет. Почему не раньше мальчик и сам не представлял. Бродя по улицам, он умирал от голода и пробирающего до костей холода. Какой-то добрый прохожий, вытащил из грязной лужи полуживое тельце и, думая, что совершает добро, отнёс мальчика в ближайшую больницу. Там он пролежал недолго. Выяснив, что новый пациент - беспризорник, его быстренько определили в приют. Как и все, избавляясь от ненужного груза. В детском доме Алёша прожил четыре года. Как ни странно, но там ему нравилось. В приюте было тепло, была еда, его не били, даже появились друзья. Вскоре выяснилось, что мальчик обладает хорошим умом, обучение давалось легко, он много читал. Время шло, мальчик рос. Однажды, когда ему уже исполнилось двенадцать лет, его вызвали к директору. Не представляя, что же он мог такого совершить, мальчик постучал в массивную, украшенную резными вензелями деревянную дверь. В кабинете, кроме директора, сидел ещё один мужчина, с хищным взглядом и с искаженными неестественной улыбкой губами.
- Идеально. - Коротко сказал он, и удовлетворённо прищелкнул языком.
Уже позже Алеша понял, его - стройного мальчика с небесно-голубыми глазами ПРОДАЛИ…
ПРОДАЛИ!...

С этого дня жизнь радикально изменилась. Теперь его учили не тому, чему учат в школе. Его учили быть шлюхой, подстилкой, безропотной…дыркой… Его били, насиловали, ломали морально, заставляя понять, что если он не сделает то, что от него требуют сам, сразу и в полном объёме, то последует обязательное наказание. Очень скоро в его сознании оформилось понимание того, что наказание не менее унизительно, но куда более болезненно! Это были пытки в прямом смысле слова. Любое действие его насильников было направлено на причинение как можно большего количества боли. Насиловали в разных позах, связанного, подвешенного, различными предметами, били, прокалывали иглами, оставляли с вибратором внутри. Приходя в сознание, мальчик снова терял его, сотрясаясь от толчков внутри себя, от боли, крови, судорог, издевательств… Ему пробили соски и вставили в них колечки, пробили язык, пупок, оба уха, нос и конечно головку члена, вставив в них разнообразные украшения, которые, кроме того, можно было соединять между собой цепочками, заставляя при этом выгибаться в самые немыслимые позы и доставляя ещё большую боль и унижение.
Вначале он сопротивлялся. Пробовал перечить, отбивался, отказывался, но от неиссякаемых издевательств и невыносимой боли всёже сломался и сдался. Стал покорным. Внури что-то умерло и стало всё равно. Когда это случилось, «учителя» решили, что обучение окончено, и теперь он должен отрабатывать деньги которые всё это время «прожирал задаром». Хотя «прожирал» - это громко сказано. Голод был одним из вариантов наказания…
Отрабатывать пришлось, конечно, натурой. Его начали подкладывать под клиентов за деньги. Теперь он стал настоящей шлюхой. На свою беду очень красивой, а значит востребованной шлюхой. Многим нравился хорошо сложенный, стройный мальчик, с упругой кругленькой как у девочки попкой, бархатистой кожей, и волшебными небесно-голубыми глазами. Однажды ещё в самом начале, обратив внимание на то, что у мальчика очень мягкие красивые волосы, его «хозяева» решили отрастить ему гриву. Всё тело его от волос избавляли регулярно, а на голове довольно скоро образовалась воистину удивительная копна, сползающая волнистыми черными ручьями по чистой белой коже плеч. Тогда кожа ещё была чистой. Мучители хоть и били своего раба с завидным постоянством, но делали это умело, чтобы не испортить товарный вид, шрамов не оставалось, и даже синяков почти никогда не было.
Он был красивым. Соблазнительным. Покорным… Сломленным. Но всем было всё равно, что он чувствует. Он пользовался успехом, был, так сказать, нарасхват. Иногда он даже не мог сказать, сколько уже через него прошло клиентов за сегодня…или уже завтра, был сейчас день или ночь. Жизнь пролетала как в тумане, день за днём проходили, а он видел себя как будто со стороны, как будто это всё было не с ним. Тело жило отдельной жизнью. Вернее оно не жило вовсе, оно умерло и ничего не чувствовало…кроме бесконечной боли. А душа, душа тоже умерла…
Как то, не выдержав очередной порции издевательств, он решил, что с него хватит. Разбил в душевой комнате зеркало и осколком стекла разрезал себе вены. Старался сделать всё качественно, чтоб наверняка. От колена до паха на обеих ногах, и от локтя до кисти на левой руке. На правую сил уже не хватило. Но его спасли… Видимо сильно много денег он приносил своей симпатичной мордашкой и упругой попкой. Так просто умереть ему никто не собирался позволить. Валялся в лазарете, потом был наказан, а потом всё как раньше. Издевались, били, трахали.
Сколько времени всё это продолжалось Алёша не представлял, но в том что прошло несколько лет, сомнений не было. Он вытянулся, раздался в плечах, хотя остался таким же стройным, но теперь не походил на ребёнка или девочку. Он стал красивым юношей, и на такой «товар» тоже имелись желающие… Но уже не такое количество. Клиентам не нравился взгляд купленной ими «подстилки». А точнее отсутствие его. Глаза стали стеклянными. Ему было всё равно. Он стал куклой для секса, как его и учили. Не имеющей чувств, не думающей - пустой куклой, …дыркой. А глаза, как известно, зеркало души. А когда души нет, значит и в глазах быть ничего не может. Только пустота.
Ещё одним способом заработать на нём были диски… В один далеко не прекрасный момент, «хозяева» решили, что «товар» стал приносить мало денег и придумали зарабатывать на порно-фильмах. Они насиловали его сами, придумывая всё новые и новые издевательства, снимали всё это на видео и продавали. Но вскоре им и это наскучило.
А когда клиентов стало совсем мало, потому что никому не нравилось трахать неподвижное бревно, «хозяева» решили «привести в чувства» свой выжатый до капли источник дохода или добить этот и найти нового.
Очнулся Алёша от того, что его лицо обожгла ледяная вода. Он висел, пристёгнутый наручниками к крюку в потолке. Ноги почти не доставали до пола, только кончики пальцев. Руки затекли, плечи и спину ломило жуткой тянущей болью. Всё плыло, что происходит, он почти не понимал. Вдруг накатившая волна отчаяния, заставляла выть, хотелось вывернуться, убежать, умереть. Потом спину ужалила полоса боли, и по коже потекло что-то тягучее и тёплое. Конечно кровь. Хотелось кричать: «Не хочу больше!!! Не могу больше!!! Помогите мне кто-нибудь!!!» Но никто не помог. Всё тело горело. Вскоре боль уже нельзя было терпеть, и Алёша опять потерял сознание. Снова ледяная вода ударила в лицо. Показалось, что он летит в пропасть. Где-то из далека доносились знакомые команды, как приказывают собакам.
- В позу, тварь! - раздался злобный голос, бок пронзила боль. - Или будешь наказан!
Наказан. Это то же самое, что сейчас, только ещё хуже… Осознав это, он начал по привычке, вбитой в его сознание и тело за эти годы, подниматься «в позу». Всё тело болело, голова кружилась, пол куда-то постоянно ускользал. «Поза» - это положение тела, в котором насильнику было удобно добраться до любого участка тела, который ему сейчас захочется поиметь. Выставленные назад бёдра, открывали свободный доступ к колечку заднего прохода, поднятая вверх голова, удобно подставляла рот для минета. В таком положении можно свободно прикасаться к члену своей жертвы, соскам, играть с колечками и гвоздиками, которыми было истыкано всё его тело. А ему нельзя было даже двигаться, только терпеть. Иначе «будешь наказан».
- Да, шлюха, знай своё место! - и чей-то член был уже во рту. Этот ужасный вкус, к которому привыкнуть так и не получилось. Никто из его мучителей не заморачивался чистоплотностью, так что запах пота, мочи и предыдущих половых актов с ним самим или с другими такими же забитыми подстилками, которых вокруг было предостаточно, уже не покидал Алёшу даже во сне. Как всегда начало тошнить. Но от этой мелочи отвлекла внезапная боль, которая разрывала тело сзади. Непроизвольно, из на секунду освободившегося горла, вырвался крик, который сразу был вдолблен обратно сильными толчками. По щекам потекли тёплые ручейки. Слёзы. Давно их не было. Значит он ещё может плакать, а думал разучился, думал они закончились…
БОЛЬНО! БОЛЬНО!
Это всё о чём его воспалённый мозг способен был думать. Как же больно! Терпеть больше нет сил. Хоть бы сегодня замучили до смерти. Хоть бы умереть! Разве это сильно большое желание? Почему нельзя просто умереть? Чтобы перестать чувствовать этот кошмар, чтобы эта агония, наконец, закончилась!
Стало не хватать воздуха. Чужая сперма выплеснулась глубоко в горло, всё внутри словно сдавили невидимые руки. Спазм, вырвал, темнота…

***
Открыв глаза, Алёша подумал, что Боги всё-таки сжалились над ним и дали умереть. Боги, потому что какому из богов молиться он не знал. Не понимал, как любой из богов мог позволить случиться с ним подобному. Зачем эти боги или один из них позволил ему вообще родиться? Только для того, чтобы всю жизнь над ним издеваться? У кого-то из этих обитателей небес явно плохое чувство юмора и больное воображение. Но может он всё-таки, наконец, удовлетворил и их тоже, этих Богов? И они позволили ему умереть, освободили его?
Вокруг было светло. В глазах всё плыло и кружилось, так что ничего различить не получалось. Просто было светло. Может это рай? Хотя какой рай? За что? Он ведь только и делал, что нарушал заповеди, по крайней мере одну…изо дня в день… Значит одна дорога в ад. Но прожив такую жизнь, ад для него будет раем. Ни в каком аду не может быть хуже, чем в его жизни. Так что где бы он ни был, лишь бы ни там где раньше…
Он снова очнулся. Видимо терял сознание. Теперь получалось разглядеть белые стены, какие-то трубочки и аппараты рядом с кроватью, на которой он лежал. Пахло чистой постелью и медикаментами. Лазарет. Эти стены он знал от и до. На больничной койке приходилось оказываться часто и всегда с одними и теми же травмами. К тому, что у него в заднем проходе шарят либо чужие члены, либо чужие руки, он даже привык. Когда единственный и постоянный врач, седой тощенький еврейчик, засовывал в его затраханную задницу вату или свечи, даже не возникало стеснения или стыда. Он просто раздвигал ноги и молча лежал. Эта боль была терпимой, так что он тихо терпел.
Сейчас всё тело было на столько тяжёлым, что давило на него неподъёмным грузом. От каждого вдоха темнело в глазах. Боль была тупой, но болело всё.
Опять открыл глаза. Сколько прошло времени?
- Очнулся, мой мальчик? - Знакомое лицо с седыми кудряшками наклонилось над ним.
Алёша устало посмотрел на врача. Глаза старика были красными и смотрели на него с тоской. - Хватит, малыш, хватит. Мы это остановим. Маленький.
Алёша вдруг увидел в этих глазах что-то, чего не видел никогда раньше и ни у кого. Что это? Как это называется? Жалость? Тёплая ладонь аккуратно погладила щеку. Это тепло волнами пошло по телу. Что это за тепло? Забота? Он не знал, потому что никогда этого не испытывал и не получал.
- Просыпайся, мальчик.
Он проснулся от лёгких шлепков по щекам. Не сильных, не причиняющих боль, а приводящих в чувства. Было темно. Наверное ночь… Всё тот же пожилой врач склонялся над ним.
- Давай, маленький, вставай. - Он уверенно, но аккуратно начал приподнимать налитое свинцом тело. - Другого шанса не будет.
Слова доносились как будто издалека. Постепенно глаза начинали видеть, хотя смысл происходящего ещё не доходил.
- Алёша, слушай меня внимательно. - Мужчина усадил его на край кровати и посмотрел прямо в глаза. - Сейчас я тебя выведу из здания, провожу так далеко как смогу, но потом оставлю. Беги. Беги не оборачиваясь. Сядь на поезд или автобус, уезжай как можно дальше, старайся быть не заметным. Вот деньги, - он засунул в карман только что натянутой на юношу курточки небольшую перетянутую резинкой стопку цветных бумажек, - это всё, что у меня есть. Здесь не много, но на первое время тебе хватит. Больше я тебе ничем не смогу помочь. Беги, малыш, и … живи. Как сможешь, …хоть попробуй.
Он ещё раз провёл тёплыми пальцами по щеке. Как же приятно. Его руки такие тёплые, мягкие и не причиняют боли. Алёша невольно потянулся за этой ладонью, когда старик начал убирать руки.
- Нам надо торопиться, малыш, времени нет совсем. - Он грустно улыбнулся и всё-таки прикоснулся ещё раз к измождённому лицу. - Бедный, за что же тебе это? Беги, постарайся, а вдруг ты сможешь? Я хочу, чтоб ты смог увидеть жизнь, а не это…
Старик помог Алёше встать. Ноги слушались, но с трудом. Только сейчас парень заметил, что на нём джинсы, футболка, кроссовки и куртка, в карман которой худыми дрожащими руками недавно были засунуты деньги.
В лицо подул лёгкий ночной ветерок. Как же давно его кожа не чувствовала этой приятной прохлады. От нахлынувшего блаженства, Алёша еле слышно застонал … или всхлипнул. Поддерживающие его руки сильней прижали его к себе, и две сгорбленные фигуры быстрым шагом направились в ночную темноту.
- Что бы ты ни услышал, что бы ни увидел, беги, малыш. Беги, не оборачиваясь и не останавливаясь. Так далеко, как только сможешь. - Голос старика становился прерывистым, он задыхался от быстрого темпа, который старался поддерживать сам и одновременно таща за собой ослабевшего юношу.
Потом он отстранился и подтолкнул парня в спину.
- Иди. Не оборачивайся. И прости меня, ребёнок. Прости, что так долго тянул, что позволил так долго этому продолжаться.
От толчка в спину Алёша сделал ещё несколько шагов вперёд, а потом вздрогнул всем телом от громкого хлопка, который эхом прокатился по ночной улице и, отскочив от стен домов, с силой ударил по ушам. Он обернулся.
Тело пожилого мужчины сползло по стене, оставляя на ней темно красные потёки и брызги со сгустками, опустилось в причудливой позе на тротуар и замерло. Безвольно на асфальт упала рука, пальцы разжались, выронив пистолет.
Реальность пропала. Всё что юноша сейчас видел, это тело пожилого врача, его седые кудряшки, забрызганные кровью, пустое лицо. Несколько секунд он не двигался с места, а потом в голове зазвенел голос старика:
- Беги! Беги не оборачиваясь! Так далеко, как только сможешь!
И он побежал. Иногда останавливаясь из-за накатывавших приступов тошноты и рвоты. Но потом снова бежал. Так далеко, как только мог…
Сел в первый попавшийся автобус, даже не глянув куда он едет, забился на последнем сиденье, чтоб никто не увидел, и плакал, глядя на мелькающие за окном деревья.
Несколько раз пересаживался, чтобы уехать как можно дальше. Ему всё время казалось, что за ним кто-то наблюдает, что его нашли, сейчас отволокут обратно и всё повторится снова. Сообразив, что такое вообще может случиться, он решил, что лучше умереть сразу. Но уже стоя на мосту над трассой, подумал, а зачем тогда погиб этот пожилой человек, даже имени которого он не знал, хотя тот лечил его столько лет? Он ведь отдал свою жизнь, чтобы позволить ему вырваться. Он сказал: «Попробуй жить». Но не сказал, как жить. Как жить с этим? Как жить, когда противно смотреть в зеркало, когда ощущаешь себя грязным, причём не только снаружи, ему казалось, что грязь внутри. Её вколотили в него, и от неё уже не отмыться и не очистится. Даже если кожу содрать. А ещё страх. Страх преследовал повсюду. Было страшно на улице, в помещении, рядом с людьми, и когда вокруг никого не было вовсе. Он ходил, ел, спал - жил в страхе. Начинал сходить с ума.
Деньги заканчивались. Нужно было искать, как заработать. А как заработать человеку, который не умеет ничего кроме как трахаться? Его ничему больше не учили. Но этого больше не будет никогда! Работал, как получалось: мойщиком, дворником, грузчиком, хотя грузчик из него получился, прямо скажем, не очень. В измождённом, уставшем тельце сил было очень мало. Одно радовало, его в последний раз так отделали, так заморили, что итоговый внешний вид получился плачевным. Никто не обращал на него внимания, никто не хотел лапать. Это чувство было настолько приятным, что оно делало его счастливым… У каждого своё счастье…
Так он бегал несколько лет.
В очередной раз переехав в какой-то богом забытый городок, даже названием которого, не поинтересовался, Алёша снял комнатку на последние сбережения у приятной наружности усатого мужчины. Снова начал искать работу. Как всегда задача оказалась трудной. Нигде «такой работник» не требовался. Пожалев, Анатолий Григорьевич, так звали мужчину, у которого он снимал жильё, отвёл парня к своему другу в книжный магазин. Такой замечательной работы у него не было никогда! Хозяин магазина был очень добр, работа не сложной, а самым удивительным чудом бала девушка, дочка хозяина магазинчика. Лена. Это был ангел. Когда она просто проходила рядом, сердце начинало колотиться сильнее, внутри разливалось такое тепло, которого парень не чувствовал никогда в жизни. Её глаза, улыбка, рыжие волосы, движения, такие лёгкие и воздушные, смех, звенящий как колокольчик, всё это завладело его уставшим сердцем всецело. Даже во сне он видел и слышал её. Но как смотреть ей в глаза не знал. Как он мог даже представить, что она на него глянет? Она такая чистая и прекрасная, достойна только самого лучшего. А он… он по-прежнему грязный. И никогда это не изменится. Нельзя быть с ней рядом, чтобы случайно не испачкать. Но смотреть-то можно, робко, тихо, незаметно. И любить. Так же тихо и незаметно, но всем сердцем и без остатка.